20 мая 2015 г. на предложение о выводе абортов по собственному желанию из системы ОМС резко отреагировала Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко: «Это недопустимо. Я против таких экстремистских предложений, носящих запретительный характер, я — за мотивацию делать или не делать? Они могут привести к пагубным последствиям. Поэтому я против таких резких движений в этой сфере.» Но вообще в целом, государственная власть отреагировала сдержанно и спускает тему на тормозах, хотя и дала понять, что воспринимает эти предложения как экстремистские и никаких подобных решений принимать не намерена. Эти рецепты являются экстремистскими, поскольку i) не поддерживаются большинством граждан; ii) являются частью навязывания обществу норм морали одной из религиозных групп общества (православного христианства); iii) в текущих условиях ведут к существенному ограничению прав и свобод граждан. В результате конец весны и первая половина лета прошли с истерикой от церковных спикеров — лидеров противоабортного движения.

Целью рассмотрения мною происходящего было понять логику построения аргументации и тактики противоабортного движения. Результат сопоставления действительности и действий противоабортного движения приводит к заключению: логики, основанной на декларируемой цели, у этих действий нет. Усилия противоабортного движения не приводят к однозначному снижению количества абортнов. На самом деле этими действиями руководят скрытые мотивы, которые и следует выявлять и обсуждать.

Есть несколько моментов, по которым реальность расходится с линией противоабртного движения в России.

1. Лидеры противоабортного движения рисуют картину, в которой аборты в России как были на высоком уровне, так и остались. Действительность такова, что динамика количества абортов в России даёт основание ожидать, что через 10-15 лет количество абортов в России станет настолько малым, что они перестанут представлять из себя серьёзной проблемы. Останется только борьба за принципы — иметь или не иметь в законодательстве возможность совершить женщине аборт. Поэтому именно сейчас, пока ещё количество абортов достаточно заметное, и была проведена кампания за их законодательный запрет или по крайней мере ограничение.

2. На этом фоне практически необсуждаемыми в православной среде остаются средства контрацепции. В реальности, невозможно обойтись без планирования семьи и ограничения рождаемости. Ограничение рождаемости можно достигать, грубо говоря, тремя способами: совершением абортов, использованием противозачаточных средств и воздержанием супругов в семье. Хотя в официальном документе Русской Православной Церкви содержится утверждение, что только первый способ является предосудительным, на практике православные лидеры и активисты противоабортного движения осуждают также и использование противозачаточных средств. В этом, по моему наблюдению, состоит их скрытый мотив, которым они руководствуются при определении своей позиции.

3. Наконец, лидеры противоабортного движения совершенно не хотят знать мнение народа и сложившуюся практику. Мнение народа заключается в том, что аборты в данный момент каким-либо образом ограничивать невозможно и неправильно. С другой стороны, значительная доля населения считает аборты морально неприемлемыми. Практика заключается в том, что аборты являются методом планирования семьи в семьях, где уже есть дети, и использование абортов является следствием незнания или недоступности других видов контрацепции. Тогда как молодое поколение прибегает к абортам значительно реже. В целом следует отметить мудрую позицию народа по этой проблеме и остаётся неприятное впечатление от того, что противоабортное движение позиционирует себя как единственную силу, стремящуюся изжить аборты.

Незнание или игнорирование даже одного из этих пунктов делает невозможным построение адекватного подхода к изживанию абортов из жизни общества. Противоабртное движение игнорирует все три.

Обобщая, интеллектуальный потенциал Русской Православной Церкви не поспевает за её внезапно возросшим общественным весом. Видение ряда церковных спикеров будущего Церкви в гражданском обществе часто оказывается деструктивным. Просматривается желание вернуть всё общество на предыдущую стадию развития. Это можно заметить как по отношению к вопросу культуры планирования семьи, так и к другим аспектам жизни современного общества. Например, продолжается муссирование темы об обществе потребления. Реальность же состоит в том, что за исключением малой прослойки, в России сейчас речь точно не идёт о переизбытке материальных благ. С другой стороны, общество не может быть гражданским при низком среднем уровне дохода. Именно желанное снижение степени реализации гражданского общества на самом деле и имеется ввиду при рассуждениях об «обществе потребления». Этим церковным спикерам ошибочно кажется, что в случае отката общества на предыдущую стадию развития для Русской Православной Церкви создадутся более благоприятные условия. Отметим, что подобные выводы о скрытых социо-культурных устремлениях в Церкви делает и главный внутрицерковный оппозиционер — протодиакон Андрей Кураев.

Истинной задачей Церкви является жизнь во Христе, «Потому узнают все, что вы – Мои ученики, если вы будете иметь любовь между собою» (Ин.13:35), с возможностью демонстрации успехов в этом деле для окружающих нецерковных людей, «И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф.5:15), и проповедь Евангелия: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк.16:15). Когда церковные лидеры продавливают решение проблем нравственности во всём обществе силовыми, недемократическими методами, то это является их ошибкой и следствием непонимания своего места в обществе.

Что же касается частного вопроса — непризнания в гражданском обществе права женщины делать аборт ввиду защиты прав эмбриона, то следует заметить очевидное: Самим Богом женщине дано право и возможность вынашивать эмбриона в своей утробе. Здесь её власть, а не государственная или тем более церковная. Именно ограничение власти государства по отношению к личности характеризует государство как правовое. В случае с абортом как раз так и есть. Свобода выбора предполагает, что женщина может (к сожалению) употребить данную ей власть во вред эмбриону, как существу, полностью от неё зависящему.

Важно также добавить, что в изложенной нами логике допускаемое на уровне законодательства право женщины на аборт не является безусловным признаком правового государства. Вполне вероятно, что через 20 лет, во-первых, количество абортов сократится ещё раза в 3-4, по-вторых, большинство населения станет считать аборт анахронизмом и дикостью, и в-третьих общество будет видеть в себе силы предложить словом и делом альтернативу женщине, решившей сделать аборт. В этом случае предложения по выводу абортов из системы ОМС буду вполне уместными. Если общество и дальше будет двигаться в сторону отказа от абортов, возможны также законодательное ограничение или даже запрет абортов. В этом случае такие меры не должны будут квалифицироваться как экстремистские, поскольку права очень малой группы будут ограничены всем обществом, способным указать и предоставить достойную альтернативу. И это решение будет полностью в рамках развития правового государства.